Крячко, чтобы развернуться и не засветиться, надо было либо выждать, либо проехать вперед до левого поворота, в любом случае он «рафик» терял.
— Майор, вцепись ему в хвост, веди мертво, сообщай о маршруте. Разрешаю раскрыться, только не отпустить. Перестреляй им все баллоны к чертовой матери!
Двигаясь к развороту, Крячко соединился с «Волгой», спросил:
— Ведешь? Куда следуете?
В ответ сыщик услышал такой мат, что больше спрашивать ничего не стал, позвонил Гурову и сказал:
— Они забрали девочку и ушли.
— Спасибо, — ответил Гуров, взглянул на часы, на Байкова, который задумчиво пил кофе, и, проглотив тугой комок, сказал:
— Не тяни, Григорий, за оставшиеся десять минут бином Ньютона не придумаешь.
Байков ответить не успел, вновь зазвонил телефон. Гуров догадывался, кто звонит, очень не хотел брать трубку, но выхода не было, и он ответил:
— Слушаю.
— И внимательно, Лев Иванович, — произнес спокойный мужской голос. — Ты, конечно, уже знаешь, твои парни фраернулись, девочка у нас, потому затихни и передай трубку отцу.
— Вы понимаете, что если с ребенком…
— Ты, седой волкодав, не пускай слюну. Мы коммерсанты, а не людоеды, не психи, которые разыскивают вышку. Веди себя разумно, все будет о'кей! Давай сюда папу, я ему шепну пару слов, потом мы с тобой начнем договариваться.
Байков уже рвал у Гурова трубку, завладев, закричал:
— Я ничего не знаю, не скажу ни слова, отдайте девочку!
— Молодец! Очаровательная девочка, и нам она совершенно ни к чему. Совершаем обмен: ты — к нам, Даша — к бабушке и забудем эту неприятную историю как страшный сон.
Гуров слушал разговор по отводной трубке.
— Согласен! Согласен! — повторял Байков. — Когда, где, как?
— Для меня жизнь человека дороже всех твоих миллионов, — сказал Гуров. — Подумай, как совершить обмен, я тоже пораскину мозгами, позвони после восемнадцати, а сейчас дай трубку девочке.
— Лев Иванович, даже не смешно, я же говорю из автомата.
— Хорошо, пусть в течение получаса Даша сюда позвонит.
— Ладно, — неизвестный положил трубку.
Опережая нервный срыв Байкова, истерику, Гуров шарахнул кулаком по столу и закричал:
— Молчать! Кто во всем виноват? Кто продал своего шефа, за что убили невиновного человека? — Он схватил юриста за лацканы пиджака и приподнял. — Девочку они не тронут, она им действительно ни к чему, а тебя требуют к себе с одной-единственной целью… Понятно, с какой?
— Ну и пусть! Пусть убивают. Я оставлю дочке все деньги, мать ее воспитает! — У Байкова начиналась истерика. Гуров отвесил ему такую пощечину, что чуть не отшиб голову.
Из-за холодильника за ними наблюдал Юдин, который счел нужным вмешаться:
— Лев Иванович, пусть его убьют другие, ты рук не пачкай.
— А ты меня не учи, налей человеку стакан. Пусть он будет пьяный, но с мозгами.
В кабинет вошел Крячко, вид у него был не виноватый, скорее печальный.
— Я не оправдываюсь. Почему и как бы ни сорвалось, виноват всегда старший. Но должен сказать тебе, дорогой Лев Иванович, наше время прошло. Мы воюем с организацией, а даже твой любимый Акела не мог в одиночку биться против стаи.
Во всех поражениях и провалах Гуров винил только себя. Он был убежден, что самый хитрый ход противника можно и должно предвидеть. Он знал опыт и возможности Крячко и не сомневался, что оперативник нигде не ошибся. Но дело провалено, значит, ошибку допустил он, Гуров.
— Девочку не тронут, это я тебе говорю! — Гуров ткнул Байкова пальцем в грудь, юрист еле устоял на ногах. — Твоя жизнь не много стоит. Я попробую ее сохранить. Гарантий не даю. — Он наклонился к уху Байкова и тихо продолжал: — Иди со своим шефом в дальний уголочек и шепотом, буквально на ушко, перескажи ему весь алфавит от А до Я.
Гуров взял Крячко под руку, вывел на улицу, внимательно оглядел ее и кивнул. Станислав подробно рассказал о происшедшем. Оказалось, что «алкаш», свалившийся у «Волги» группы наружного наблюдения, вложил под оба передних колеса металлические шипы, и когда машина тронулась…
— Теперь просчитай, Лев Иванович, сколько человек и какой квалификации против нас задействовано, — продолжал Крячко. — Только мне выделили две группы, как номера машин стали известны. С какой поразительной скоростью они действовали! Надо было угнать «неотложку»…
— Могла давно стоять в гараже, — перебил Гуров. — Проверь.
— Мы нашли ее брошенной в переулке у Октябрьской площади. Ясно, что там их ждала другая машина. Найти нас на Ленинском проспекте, зная номера машин, дело плевое. Но «алкаши»?! Небритость, одежда, запах, уверенность в розыгрыше легенды — ты сам знаешь, на подготовку требуется время. И почему они так спешили?
— Тут моя вина, — ответил Гуров. — Я дал Байкову на размышления час, они узнали и успели. Как узнали? Я не верю, чтобы вчера наши ребята что-нибудь проворонили, у них же тоже современная техника. Я опустил жалюзи, и через окна нас достать не могли.
— Один черт знает, что сегодня технически возможно, а что нет.
— Под каким предлогом девочку взяли из дома?
— Отец соскучился, больница рядом, попросил подвезти дочку.
— Простенько.
— Все простенько, но с большим вкусом, — усмехнулся Крячко и сильно толкнул Гурова к стене дома.
По переулку на бешеной скорости пронесся «Форд», едва не наехав колесом на тротуар, скрылся за углом.
Оперативники взглянули друг на друга и рассмеялись.
— Если за нами сейчас наблюдают, что не исключено, то представляешь, как смеются? — вздохнул Крячко.
— Не стану напоминать известную пословицу, цитирую сыщика Гурова: «Еще не вечер».
— Классика. Ты отлично понимаешь, разработчик всей операции из наших. Он все знает, в ловушку ты его не заманишь. И девочку он не отдаст.
— Еще не вечер, — упрямо повторил Гуров.
— Хорошо! Согласен! — вспылил Крячко. — Ты гений! Но ты лишь человек! А человек не может победить машину!
— Станислав, мне столько раз это говорили… Когда убьют, тогда и победят, и ни секундой раньше.
— Извини, но на хрен нам все это нужно?
— Отвечу вопросом на вопрос. — Гуров провел ладонями по лицу, зевнул. — А на хрен мы с тобой вообще живем? Такая организация, огромные деньги — значит, наркотики. Я об этом давно думаю. Когда Борис мне сказал, что рэкетиры «наехали» на него лишь раз, а вечером позвонили, извинились, сказали, мол, ошиблись адресом, я сразу подумал: значит, его охраняют люди более серьезные. А кто у нас самый богатый, серьезный и организованный? Наркобизнес. Значит, мы с тобой служим в одном из отделений наркобизнеса.
— Спасибо, босс! Но тогда нам мало платят.
— Верно, я скажу Борису, — усмехнулся Гуров. — Пошли, тебе полагается чашка кофе, а мне, как признанному алкашу, капель несколько. Признаюсь, Станислав, у меня есть идея…
— А у меня жена и сын, — сердито ответил Крячко.
Когда они проходили мимо приемной Юдина, секретарша громко сказала:
— Лев Иванович, шеф просил зайти.
— Спасибо, красавица, а где наш больной?
— В вашем кабинете.
— Прекрасно. — Гуров взглянул на Крячко. — Вари кофе, я сейчас. — Он сел рядом со столом Елены Добродеевой, которая была больше чем красавица, мило улыбнувшись, взял ее блокнот, достал авторучку, начал писать, оправдываясь: — Простите за ради бога, но памяти никакой, а уж при виде вас вообще теряю голову.
Он не дописал страницу, перевернул, начал строчить на новой, затем вырвал из блокнота два исписанных и несколько чистых листков, положил блокнот на место, листки в карман.
— Странный вы человек, Лев Иванович. — Секретарша смотрела серьезно. Ее полные перламутровые губы приоткрылись, обнажая зубы, какие можно видеть лишь в кино и на рекламных роликах. — Вы здесь не первый день и по профессии сыщик. Вы заметили, что я — женщина?
— Обязательно! — радостно ответил Гуров. — Признаюсь, я и предложение Бориса Андреевича принял в основном, чтобы видеть вас ежедневно.
— Считаете меня дурой?
— Лишь женщиной, которая хочет слышать то, что она хочет слышать.
— Если мне удастся вас увлечь, я выну из вас душу!
— Верю на сто процентов, — Гуров поднялся.
— Пригласите меня на ужин.
— Женщине нужно отдавать все либо не предлагать ничего, — очень серьезно ответил Гуров. — Когда я буду принадлежать себе, то лягу у ваших ног.
— Дайте слово.
— Честное слово. — Гуров посмотрел женщине в глаза, постучал в дверь шефа и вошел.
— Где ты пропадаешь? — недовольно пробурчал Юдин, увидел, как Гуров приложил ладонь к губам, и замолчал.
— Обсуждали со Станиславом наше положение, признали его незавидным. — Гуров положил перед Юдиным один из исписанных листков, пока шеф читал, сыщик продолжал: — Не томите, Байков признался?
